Расскажу вам: Пушок

Откуда появился этот бездомный котик, я понятия не имел. Он сразу стал в посёлке своим. Собаки, к всеобщему удивлению, за ним не гонялись. Жители подкармливали, но в дом жить не приглашали, боялись чем‑нибудь заразиться. Уж больно вид у котика был неопрятный.

Котик свободно разгуливал по доброжелательному посёлку. Но однажды нарушил правила гостеприимства. Увидел возле дома большую миску с едой и без приглашения, по‑воровски оглядываясь, нырнул в собачий лаз под калиткой. Не успел толком прикоснуться, как услышал громкий лай. Оказывается, овчарка Аргос зорко следила за своей едой. И возмутилась, когда увидела похитителя возле своей миски. Все гуляющие рядом собаки с лаем присоединились к Аргосу. Началась погоня. Свора догнала котика, и ему, искусанному, чудом удалось вырваться и заскочить к нам во двор.

Неожиданно дальнейший путь своре собак преградил наш Барс. Я его таким страшным никогда не видел. Шерсть дыбом, рык звериный.

Стая остановилась. Даже Аргос не решился вступить в драку. Тут я крикнул на собак, и они разбежались.

Котик лежал на земле, не шевелясь. Я подобрал его и понёс домой. Но мать сказала, чтобы я этот «комок грязи» вынес на улицу. Она кошачью породу не переваривала. В детстве хотела погладить кота, а тот расцарапал ей лицо.

Я ушёл в сарай. Там на поленницу положил ровную дощечку и укутал котика старым ватником.

Неделю кормил и поил молоком, пока раны не зарубцевались. Приносил ему самое вкусное, что давали мне. Вскоре котик выздоровел. Я искупал его в тазу. Он оказался пушистым-пушистым. Имя само напрашивалось — Пушок…

Мне удалось его пристроить к тёте Клаве, чей дом стоял напротив нашего, на другой стороне дороги. Первое время навещал его, а потом уехал учиться на станцию Гороховец. Через год вернулся и, откровенно сказать, про Пушка забыл.

Осень выдалась тёплой и недождливой. У себя в огороде мы разжигали костёр и затем в золе пекли картошку. Но в тот день куда‑то торопились и не затушили костёр. Ветер перенёс искры к сарайке, где лежала куча щепок и берёзовой коры. Они задымились, и огонь пополз к поленнице.

Пушок, отдыхающий на крыльце своего дома, первым увидел дым, а, может, почувствовал запах. Он перебежал через дорогу, подскочил к дверям нашего дома и стал истерично мяукать. Мало того, стал бросаться на дверь, пытаясь её открыть. Вышел, проснувшись, мой отец. Он не позволил Пушку заскочить в дом, отшвырнув его ногой…

А тётя Клава закричала через дорогу: «Михаил Константинович, у вас сарайка дымится». Отец забежал на огород и затушил горевший мусор. Огню оставалось полметра до бочки с керосином.

Я открыл дверь на улицу и услышал громкое мяуканье. Пушок! Он подскочил ко мне, прыгнул на руки и прижался. Мы вошли в прихожую. Я сел на лавку и опустил его на пол. Но он снова залез на руки. Так мы просидели до утра. Утром мать подошла: «Ладно, оставляй его у нас». Мать протянула руку погладить, но он отскочил. «Ишь какой злопамятный. Помнит, что я не впустила в дом, — обиженно сказала она. — Ничего, проголодаешься, сам прибежишь ко мне на кухню».

Подошёл отец: «Ты тово, извинись перед ним за меня. Я подумал, что он взбесился и отшвырнул ногой».

На улице рассвело. Пушок подошёл к двери. Я открыл и вышел вслед за ним. Он мяукнул, посмотрел на меня и побежал через дорогу к себе домой. Аргос видел, как он переходил улицу, но даже ухом не повёл. Запрыгнув на крыльцо, Пушок замяукал. Тётя Клава открыла дверь. Она ждала его. На завтрак Пушку стояло блюдечко с молоком.